Подборка карт по истории беларуси. Как и когда менялись границы беларуси Специальная Карта Европейской России
Негорелое — городской поселок в Дзержинском районе. Сегодня тут живет всего около тысячи человек. Но в промежутке между 1921 и 1939 годами через этот населенный пункт проезжало порядка 10 тысяч человек в год. Отсюда начинались путешествия советских граждан на Запад, и это было первое, что видели иностранцы, прибывая в СССР.
В 1921 году Рижским договором Беларусь разделили пополам: одна сторона отошла большевистской России, вторая — Польше.
TUT.BY начинает серию материалов о границе Западной Беларуси и БССР. Первое погружение в историю в лицах происходит в 48 километрах к юго-западу от Минска. В 1871 году через Негорелое прошла Московско-Брестская железная дорога, и в поселке появилась одноименная станция. В 1921—1939 годах по Рижскому мирному договору железнодорожные станции Столбцы и Негорелое — крайние точки на картах двух разных стран — стали транзитными пограничными пунктами.
«Негорелое. Я впервые услышал это слово из уст прилизанного юноши, сидевшего за конторкой бюро железнодорожных и пароходных сообщений. На стенах бюро висели плакаты с зелеными, как шпинат, альпийскими лугами, с розовеющими под солнцем снегами горных вершин, с синим, как на открытках, морем и русалками, которые кокетливо высовывали свои хвосты из пенящихся волн и восклицали: «Venga, а Riccione, a Riccione, lastellaverdedell’Adriatico!»
A на конторке лежали расписания поездов чуть не полмира…
Но на прилизанного юношу не производили впечатления ни русалки, ни альпийские луга; он деловито и холодно спросил:
— Что угодно?
Пододвинул ко мне билет:
— В Негорелом пересадка! У русских дорог колея шире…
И обратился к следующему клиенту.
А я еще некоторое время стоял с билетами в руках и все смотрел на русалку.
А бывают ли они в Негорелом? Нет, в Негорелом ничего подобного не найти: в Негорелом нет ни альпийских домиков, ни руса-лок. Всего лишь кучка изб и сараев, церковка, клочки пашни среди раскинувшегося леса… да не-сколько деревянных бараков у полотна дороги и «буфет» в старом, отслужившем службу вагоне.
Ибо «история» Негорелого началась лишь с того дня, когда советско-польская комиссия по заключению мирного договора провела на карте черту и постановила: «Граница пересекает линию железной дороги Варшава — Москва между местечками Столбцы и Негорелое, на 15 километров к западу от последнего».
Франц-Карл Вайскопф, «Пересадка в XXI столетие»
Граница, разделившая Беларусь на два уклада жизни. Фото сделано с польской стороны. Справа — советская пограничная застава. Надпись на арке сверху: «Привет рабочим Запада!»
История
Владимир Харитонович Мишуро сидит в своей беседке, на столе — его краеведческая работа о поселке и две книги по истории района. Одновременно с границей он обсуждает с нами зимний чеснок и четыре сорта хризантем, которые растут на его участке.
Много лет он проработал в Негорельской СШ № 2 директором, преподавал историю, но несколько лет назад вышел на пенсию. В Негорелом этого человека знают еще и как одного из первых демократов: он стоял у основания Белорусской социал-демократической партии. Он же автор неофициального герба Негорелого. Но больше всего его любят за тонкое чувство юмора.
— Что такое граница? — сразу спрашивает Владимир Харитонович. — Граница — это нагнетание психоза: враг только и думает о том, чтобы уничтожить первое в мире государство рабочих и крестьян. Поэтому старые газеты пестрили различными статьями о том, как пионеры и колхозники ловили шпионов.
Одну из таких довоенных газет — юбилейный номер «Звязды» от 1938 года с зарисовками про «маладых патрыётаў» і «ворагаў» — он держит в руках. Белорусские слова в ней пишут с «московской» орфографией — «Комуністычная партыя (большэвікоў) Беларусі».
— Жаль, что музей потерян , — Владимир Харитонович имеет в виду музей истории и трудовой славы железнодорожной станции Негорелое. Его открыли 28 января 1988 года, экспозицию собирали вместе с жителями поселка. Один из разделов, «Золотой век Негорелого», рассказывал про станцию в 1921—1939 годы, когда на ней побывали известные люди со всего мира.
Долгое время в музее на железнодорожной станции хранились удивительные артефакты того времени. Но помещение страдало от постоянной сырости и вибраций, поэтому года 4 назад незначительную часть экспозиции музея передали Детской железной дороге в Минск, а часть — просто сожгли.
Собирать историю Негорелого 1921−1939 годов остается только по отрывкам воспоминаний тех, кто застал то далекое время.
Негорелое
Антон Игнатьевич Азаркевич , 87-летний ветеран Великой Отечественной войны, сидит на диване в своем доме в Негорелом. Несмотря на почтенный возраст, он живет сам, хотя дети — дочка и сын — всегда находятся рядом. В комнате холодно, но дедушка сидит в одной рубашке — ему комфортно.
14-летним подростком Антон Игнатьевич стал членом Батальона белорусских орлят. Вся его жизнь была связана с родным поселком. Здесь же, под Негорелым, 8 мая 1944 года он чуть не погиб от пуль «белополяков».
— Я жил в Советской Беларуси, в 10 километрах от границы. В Негорелое из Дзержинска уже никто не имел права приехать, нужна была виза. В 5 километрах от границы не могли находиться даже местные, — рассказывает он.
— Рассказывали, что ночью местных заставляли завешивать окна.
— Да ну, неправда.
— А вам надо было с паспортом все время ходить? — мы задаем много глупых вопросов, но Антон Игнатьевич отвечает на все.
— Нет, дети были записаны в метриках. А для всех взрослых местных паспорт был обязательным, а как же. Людей, местных, тут было как в обычных деревнях. Негорелое было маленькое.
После войны в Негорелое я вернулся только через семь лет. Всего девять лет я Родине отдал — не видал ни молодости, ни юности, ни любви настоящей. Но, как бы банально ни звучало, я считаю себя и таких, как я, сыновьями своей Родины. Пусть мы не герои, но мы помогали, как могли, чем могли — в том числе и своей жизнью. Теперь вот — настоящая жизнь. Да, была великая страна. Очень жаль мне лично, что она потеряна.
Владимир Харитонович демократично молчит. После паузы, подумав, Антон Игнатьевич продолжает.
— К тому, что мы сейчас имеем, я лично отношусь очень положительно. Наша Беларусь осталась единой, целой, как она была. В этом большая заслуга и нашего президента. Почему? Потому что он жесткий, справедливый, честный человек. Распусти нюни, как в Украине, — смена власти одна за другой. К чему все это привело? Брат брата убивает, детей, женщин, стариков, — из уст человека, прошедшего войну подростком, на коне, с автоматом наперевес, эти слова вырываются с болью.
— Не дай Бог жить в эпоху перемен, — внезапно говорит Владимир Харитонович.
Едем по Негорелому, Анатолий Игнатьевич показывает, что в поселке сохранилось с тех пор, как тут была первая пограничная станция Советского Союза.
— Как люди тогда относились к тому, что Беларусь разделили и сделали тут границу?
— Спокойно.
— Население относилось к границе так, как относилось к советской власти. Это значит — хорошо. Раз так решили — так и правильно, — рисует психологическую картину истории Владимир Харитонович.
— Конечно, — подтверждает Анатолий Игнатьевич.
— А когда сняли границу, что было?
— Границу как таковую и не убрали — она просуществовала до 41-го года. Западная Беларусь нас приняла очень недружелюбно. Сталин в Западной Беларуси сделал то, что сделал с народом всей России: насильственная коллективизация, частную собственность отняли. В Западной Беларуси в основном жили крестьяне. У них у каждого свое хозяйство, своя земля — со всем этим им пришлось расстаться. И почему в войну поляки против нас были? Потому что не могли забыть ту обиду, которую нанесла советская власть. И, конечно, кто бы что ни говорил, это был беспредел со стороны советской власти по отношению к крестьянам — сначала нашим, а затем и западнобелорусским.
С тех пор в Негорелом сохранилось здание электростанции. Она давала электроэнергию на все Негорелое до самого Колосова. Тут стояли два или три дизеля немецкого производства. После демобилизации в 1951 году Антон Игнатьевич работал на станции. Потом, как и многие в поселке, стал железнодорожником.
«Средь мокрых берез мчатся конные красноармейцы, затем появляется лесопильня с огромными штабелями сосновых бревен, а неподалеку от нее — энергостанция; устремленная вверх тонкая жестяная труба дизельного мотора через равные промежутки времени выплевывает в дождевую завесу безукоризненные колечки голубого дыма. А у мотора — первый из ста шестидесяти миллионов советский гражданин локтем вытирает шапку».
Дюла Ийеш, «Россия. 1934»
— Секрета нет, сейчас в здании на случай войны организовали управление железной дорогой — там находится всевозможная аппаратура, — рассказывает Антон Игнатьевич.
Здание обнесено бетонным забором с железными воротами — никаких табличек и способов проникнуть на территорию. Через щелочки в заборе видно, что там есть жизнь, а из трубы идет дым: похоже, здесь всерьез готовятся к войне. Ну или больше работать в Негорелом негде.
С тех же времен сохранилась баня — она не сменила предназначения. По пятницам тут женский день, по субботам — мужской. Половину бани занимает маленький магазин, в нем можно купить колбасу, плавленый сырок и выпивку.
Антон Игнатьевич показывает старые сохранившиеся дома, где при таможне жили офицеры. И сейчас здесь живут, но по-другому.
А вот здание вокзала было другим. На тот момент вокзал в Негорелом был больше минского.
— Старый вокзал был очень красивый, большой, двухэтажный. Здесь принимали иностранные делегации, и здесь же в ресторане они ели. Когда детьми мы там ходили — запахи раздражали, — он рисует в воздухе те аппетитные запахи.
На станции делалась обкатка колес: пограничные перегоны имели две колеи: 1520 мм — российскую, 1435 мм — европейскую. Такая разница сохранилась до сих пор: если ехать из Беларуси в Польшу, колеса поездам теперь меняют в Бресте.
Из рассказа Антона Азаркевича: строение справа предназначено для всех граждан. Правее принимали дипломатов, кормили, размещали в гостинице. Фото: www.railwayz.info
«Нам предстоит пересадка, польским вагонам далее дороги нет. По другую сторону платформы начинаются русские рельсы, расстояние между которыми — вследствие предусмотрительности царских стратегов — шире, чем принято в Европе.
Таможенный досмотр производится в просторном, как амбар, чистом помещении. Пол покрыт до блеска натертым паркетом, боковые стены образуют сплошное окно, над окном — портрет Ленина; третью стену занимает карта Советского Союза, где отмечены результаты первой пятилетки. Четвертая стена увешана огромными, от пола до потолка, картинами, дающими представление о новом советском стиле, суть которого, как видно, в перспективе с птичьего полета. На одном полотне изображена сельскохозяйственная артель за работой — трактор, молотилка, скачущий табун, на другом — представлено строительство плотины Днепрогэса. Краски картин яркие, насыщенные, отражающие полноту жизни. Вдоль стен на шести языках лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
В центре зала расположен круговой пульт, куда пассажиры ставят открытые для осмотра чемоданы. Таможенники профессионально отработанными движениями приподнимают белье и обувь, тщательно ощупывают каждую вещь. Иностранная валюта заносится в декларацию, при выезде из страны можно будет вывезти именно столько денег. Номер фотоаппарата записывается в паспорт путешественника. У дамы рядом со мной, возвращающейся из-за границы, конфискуют новехонькие парижские туалеты, сопровождая процедуру учтивыми объяснениями.
Надпись на фото: «1923 год. Пограничная ст. Колосово МПБ, где начальником станции солдат второй слева — В. Смирнов». Из коллекции Геннадия Дубатовка
При станции имеется гостиница и даже ресторан".
Дюла Ийеш, «Россия. 1934»
Дом, в котором жил Антон Игнатьевич до войны, найти легко: он до сих пор стоит, самый крайний, на остановке «Энергетик». Перед домом — колодец. Кто здесь живет сейчас, неизвестно. Скорее всего, дачники.
До войны, по словам Антона Игнатьевича, который жил при самой железной дороге, поездов ходило мало: в сутки шел один «наш» пассажирский до Столбцов и назад, и один польский — до Негорелого и назад. То же было с товарными. Международное сообщение было пересадочным.
Советские пограничники задержали нарушителя границы. Фото: www.novychas.info
«Таможенный осмотр окончен. Чиновники с блестящими пуговицами, в каскетках совершили свой долг. В Варшаве у билетной кассы я получила удивленный отказ: билет до Москвы? Билет выдается только до Столбцов, от Столбцов берешь билет до Негорелого, в Негорелом уже в русской кассе получаешь билет до Москвы».
Анастасия Цветаева «Воспоминания»
— Вы никогда не ездили через границу?
— Нет, и родные мои не ездили. Это было невозможно, потому что нужна виза. А еще посмотрят, кто ты, какой ты. Я знаю, что через границу все время контрабанда шла. Привозили сюда промтовары (шелковые чулки, например).
После паузы:
— Ну и шпионы, конечно, переходили границу.
Антон Игнатьевич рассказывает, что в местных лесах было очень много зверья: «приграничная зона, здесь чужие не ходили: ни грибники, ни охотники, ни ягодники».
— А как жили на той стороне границы?
— Я только знаю по рассказам, что там жили так же бедно, как и у нас. А мы до войны жили очень и очень бедно. Промышленность была очень незначительной, сельское хозяйство было — люди и кони, никакой техники.
— А сейчас, как думаете, остались различия между Западной и Восточной Беларусью?
— Я считаю, что нет. Но если переехать границу — литовскую, латвийскую, — по той стороне больше культуры в деревнях и городках. А в Западной Беларуси молодежь вся грамотная. И новое поколение, наверное, потому что осталось более трудящимся, живет там несколько лучше нас и несколько культурнее нас.
1949 год. В это время Антон Игнатьевич служил в воинской части 33/602, артиллерийском подразделении особой мощности. Часть находилась в городе Крупки.
1949 год, город Клинцы, Брянская область. Жена Антона Игнатьевича Мария (слева) и ее подружка — за год до свадьбы. В 1946 году часть, в которой служил Антон Игнатьевич, из Крупок переехала в Клинцы. От части дорога шла в парковый лес, а перед лесом у домов были качели — на сосне. У этих качелей и познакомились. Антон Игнатьевич рассказывает: «Моя Маня. Я с ней гулял четыре года и ничего не требовал — я ее растил. Она была маленькая, худенькая. Ушла из жизни и никак не могу ее забыть».
Фото «без подготовки»: Антон Игнатьевич, жена Мария, две дочери — Наташа и Валя, мать и теща. Наташа сейчас живет под Донецком, а Валя — в соседней деревне. Сына Димы тогда еще не было — он родился в 1956 году.
80-летие Антона Игнатьевича. У его дома стоят его двоюродная сестра, брат, жена Мария, сватья, товарищи по работе из Минска и командир разведки Николай Емельянович Будник. Из тыла в 1942 году Николай Емельянович ушел в партизаны и там стал командиром разведки, в которой служил в войну 14-летний Антон Игнатьевич. Потом Будник был командиром эскадрона, когда «наши пришли — мы тогда вылавливали немцев, „раковцев“ и полицаев, которые остались в Западной Беларуси и в пуще — продолжали воевать против советской власти».
Встреча ветеранов в Негорелом. У памятника справа Н. Е. Будник и А. И. Азаркевич. «Никого уже не осталось, один я», — комментирует снимок Антон Игнатьевич.
«Дурдом»
Во дворе дома, где когда-то жили советские офицеры, уютно: хочется остаться здесь, по вечерам пить с соседями чай на улице, гладить котов и смотреть на осень. Пока осматриваемся, тишину обрывает мотоцикл.
Из коляски мотоцикла выходит женщина в толстых очках.
— Что у нас тут за фотосессия? — начинает знакомство хозяйка.
— Вы тут живете? А вы знаете, что в этом доме было раньше?
— Казарма солдатская, — говорит женщина.
— Якая казарма, — завязывается между супругами исторический спор. Все-таки это был «дом офицерского состава». Правда, разницы между казармой и домом офицеров некоторые местные уже не видят. Дом построили в 1922 году, но на паспорте объекта почему-то значится 45-й, послевоенный, год.
Местный житель Игорь — харизматичный мужчина с большими усами — изучает историю своего поселка в интернете. «Негорелое 37 год» , — рассказывает он нам, какими запросами в поисковике руководствуется, и чертит на мокром песке картинки: двухэтажный вокзал, арку, проход немцев. К нашей уже большой компании подходит женщина и, услышав диалоги про историю, разочарованно вздыхает:
— А я думала, вы квартиру купить хотите, ну или посмотреть, как крыша протекает.
По словам местных, дому не хватает капитального ремонта. Во время «Хавьера» в прошлом году на чердаке катали снежные комы — так ее завалило через дыры в крыше снегом.
— А это ваш дом называют «дурдом»?
— Наш. Когда-то в нашем доме жили два человека — больные. А знаете, люди какие: взяли и дом так прозвали, — историю дома местные знают досконально. Еще рассказывают, как их бабушки носили к поездам на границу продавать грибы и ягоды, чтобы подзаработать.
— У нас все бедные были, поляки лучше жили, — объясняет этот факт Игорь. — Когда у нас получилась революция — появились кулаки. А кто такие кулаки? Вот моя машина, — он показывает на свой джип. — Мне сказали бы: да ты кулак! У кулаков все конфисковали и отдали пролетариям. Но кто такие пролетарии? Пролетарии стоят сейчас возле магазинов — рубли сшибают.
— Я сейчас от смеха умру, — говорит соседка Игоря. Он интерпретирует историю очень эмоционально.
Бараки
В старом деревянном доме, который построили специально для сотрудников таможни, сейчас живут 12 семей. По словам местных, дом давно признали аварийным, но с баланса не снимают, и надежды на переезд из этих исторических трущоб у них мало.
— Фотографируйте, показывайте, что жить тут уже нельзя, тут страшно, — говорит нам женщина в бордовом свитере. Ее зовут Мария, сейчас она уже на пенсии, но раньше работала в местной школе.
— Малейшая вода, разводье — под полами стоит вода. Хочешь — ныряй, хочешь — купайся. Сходите в сараи — надо их обязательно сфотографировать. Таких уже нигде нету — будет вам эксклюзив, — обещают нам местные.
«Я заглядываю в окошко одного из деревенских домов. Никелированная кровать с горой подушек. Постельное белье ослепительной белизны. С потолка свисает большая лампа — но керосиновая. Стены сплошь увешаны семейными фотографиями, икон не видно нигде. Мне удается разглядеть швейную машинку, несколько крепких на вид плетеных стульев и умывальную тумбочку, без таза. В комнате никого нет.
Пройдя несколько шагов, мы оказываемся у входа в дом. Пол в сенях грязный, похоже, давно не мыт. Вообще дом производит впечатление несколько запущенного. Справедливости ради должен отметить, причина, пожалуй, в том, что дом не побелен ни снаружи, ни внутри. Здесь это не принято. Ну и бревна сами по себе темно-коричневые".
Дюла Ийеш, «Россия. 1934»
Фотографировать бедственные туалеты и сараи у нас желания нет — мы приехали в Негорелое, чтобы найти границу. Отправляемся на поиски бабушки, которая родилась в этой местности в 1931 году.
— Вам помочь? — спрашиваем у стоящей на лестнице в сарае с дровами старушки.
— Спасибо, я пока сама, — уверенно и гордо говорит она и медленно спускается. — Сказали, что зима будет суровая. Так я уплотняю свой сарай, чтобы больше дров заготовить.
В руках у нее белый картофельный мешок. Дров в нем — на одну растопку, но совершенно не понятно, как эта хрупкая женщина и его тащит до своей халупки. Барак, в котором живет 83-летняя Бронислава Зуевская , построили в 1927 году. Так, по словам бабушки, ей рассказывали местные. Долгое время тут жили таможенники со своими семьями, и с ними со всеми бабушка общалась.
— А мы сейчас, так получилось, хотим, чтобы бараки эти снесли, — она внезапно начинает плакать, но из-за болезни (Паркинсона) это понять сложно.
Открываем калитку и входим в узкий огороженный дворик.
— Кветачками похвалюсь, какие у меня красивые. Когда зацвели, я половину срезала и у нядзелю занесла в костел. Мы сами строили костел, — вдруг интонация бабушки меняется. — И я ходила, хоть и старенькая. Мы собирали камни, песок: кто возьмет ведро, кто — полведра. Сейчас я хожу в костел, и мне веселее.
Также с удовольствием бабушка показывает алычу в своем крохотном дворе и зовет в гости в начале августа. Недалеко от бараков есть огород, всем жителям там дали по две сотки. Сейчас огороды заросли бурьяном. «Нас на огороде только трое осталось — старые люди любят работать» , — говорит Бронислава. Кроме огорода у бабушки есть еще одна страсть — лес. Несмотря на возраст, ходит за грибами и ягодами аж под Колосово.
— Вот и все мое счастье, — поворачивается старушка к крыльцу. Родилась Бронислава Зуевская в деревне Гарбузы в 5 километрах отсюда: «17 домиков было, и все были, как у нас назвали, шляхта». Историю своего появления в Негорелом в 70-м году она так и не рассказала — судя по всему, это не самые приятные воспоминания.
— Никогда солнце не светит в мою хатку, — со стоном выдает бабушка. И это не метафора. — Окошко с той стороны и с этой — и я никогда не вижу солнышка. Так плачу и прошу, чтобы меня на поле похоронили, а то на кладбище в деревне у нас очень большие деревья разрослись. Чтоб было мне солнышко хоть там видно.
Весь трудовой стаж и еще десять лет после пенсии Бронислава Зуевская проработала поваром в железнодорожной больнице — «пока ножку не сломала». Позже больницу присоединили к Минску: она стала 11-й городской клинической больницей, а небольшие привилегии «железнодорожника» с бабушки сняли.
— Мне обидно, и я плачу, потому что всю жизнь работала и ничего не заработала, — сегодня бабушке Брониславе даже за медицинской помощью обратиться некуда — медпункт в Негорелом закрыли, а до ближайшей поликлиники в поселок Энергетиков ей добраться уже очень трудно. Да и что там — один «тэропевт». Он сказал, что ее болезнь Паркинсона не лечится, поэтому с прогрессирующими симптомами старушка ладит самостоятельно.
На стене в маленькой квадратной комнате Брониславы — календарь на 2014-й год с папой римским, по другую сторону — книжные полки и награды сына, он кандидат в мастера спорта по шашкам.
Про людей, которые работали в Негорелом на границе и жили в ее тесном бараке, бабушка вспоминает с сочувствием. Им ведь тоже не хватало солнца.
«Эта маленьки мой Валентинчик»: с сыном в деревне Гарбузы.
«Друг» или «отец сына». Так называет Бронислава Мечиславовна своего гражданского мужа, Ивана Петровича Нацевского. После 1949 они разошлись — он уехал служить в город Гусев в Калининградской области и ушел к другой женщине. Бронислава больше замуж не выходила — говорит, никого больше не любила так. А Иван Петрович несколько раз менял жен, но сейчас, говорит бабушка, иногда ей звонит — отыскал с помощью интернета.
Мамочка и «Максим». Бронислава так называет папу, имея в виду, что он очень похож на Максима Горького. Мама — Эвелина Ивановна Зуевская. Папа — Мечислав Мартинович Зуевский, «татусь». Родные дядьки Брониславы Мечиславовны при советской власти были осуждены, один — сослан на три года в Сибирь. Их реабилитировали только в 1992 году.
«Залаты шлюб» родителей Брониславы в костеле в Рубежевичах. После этого отец прожил еще только год, он был инвалидом гражданской войны 1917 года.
В столовой «у белых халатах». Посередине — врач, Бронислава — третья слева. Санаторий Волковичи. 60-е годы.
Граница
Чтобы попасть на границу, мы отправились по пути советских граждан, путешествовавших в 1921—1939 годах в Европу. То есть на станции Негорелое сели в электричку, следующую в направлении Столбцов. Граница на карте современной Беларуси находится между остановкой Мезиновка и станцией Колосово.
Колосово появилось тут только в 1951 году на месте одноименного фольварка, а в районе остановок Асино и Мезиновка до 1921 года находилась деревня Комолово. По местным легендам, претендующим на историческую правду, жителей деревни при самой границе отселили — как потенциальных шпионов. И в Комолово остался небольшой завод по производству кирпича — «цагельня», где совершался большой цикл тяжелой ручной работы. На перевалочном складе в Комолово также отгружали лес, который потом отправляли за границу. Говорят, после отселения осталось старое деревенское кладбище, но отыскать его уже невозможно.
Сейчас в этой местности так же пустынно: кроме железной дороги и трассы М1 есть только лесные тропы, проторенные дачниками. Наткнуться тут на живого человека не в дачный сезон — такая же редкая удача, как застать польского шпиона при советской границе.
Идем вдоль рельсов от остановки Мезиновка к Колосово, примерзшая после первых заморозков почва хрустит под ногами. Метров через 200 вдоль левой стороны полотна появляются следы бульдозера. Желтый песок тут перемешан с историческим пластом земли — осколками ярко-красного кирпича, плавлеными кусками стекла и ржавой проволокой. Граница.
Именно на этом месте, где морозом схватились свежие следы бульдозера, находилась деревянная арка, ставшая символом СССР, и советская погранзастава. Увидеть арку теперь можно только на картинках в книгах по истории или на оригинальных немецких фотографиях, которые сейчас продают на аукционах.
«Да здравствуют трудящиеся всех стран…» — по буквам разбираем мы надпись на воротах, несомненно, призванную символизировать вступление в новую эпоху, в доселе невиданный мир — ни дать ни взять врата, отверзшиеся перед Данте.
Но напоминание о давней символике… Не свидетельствует ли оно о наследственной преемственности, о продолжении?
Официальное коммунистическое мероприятие на границе. Фото сделано между 1921 и 1923 годами с советской стороны. Надпись на арке: «Коммунизм сметет все границы». Из коллекции Геннадия Дубатовка
Оборачиваюсь назад — туда, где осталась Европа. «Коммунизм сметет границы между странами!» — гласит надпись по эту сторону ворот".
Дюла Ийеш, «Россия. 1934»
В лесу еще можно просмотреть узкую просеку, беспощадно зарастающую мелким кустарником. Кажется, ровно на границе растет два куста акации. На противоположной стороне от воображаемой погранзаставы и знаменитой арки знак — «Охранная зона кабеля».
Метров через сто на краю леса доживают историю остатки железобетонного фундамента. Из земли появляются отчетливые углы зданий, а внутри — глубокий узкий колодец. Мы у поляков.
Советский пограничник, сентябрь 1939 года. Фото: www.novychas.info
«И вот мы уже на пограничной станции Негорелое.
Мы обменялись рукопожатием с товарищем пограничником, крепким рукопожатием, — и поезд отходит. Мы стоим на площадке последнего вагона, рельсы бегут к последней советской станции, последний советский часовой поворачивает голову вслед уходящему поезду, над головой у нас мелькает арка с девизом пролетарской страны и исчезает вдали.
До свиданья, Советский Союз!
После двухлетнего отсутствия я вновь ступаю на землю капитализма и осматриваюсь несколько удивленно и смущенно, как гражданин страны социализма, который уже давно не видывал ни пришедших в упадок фабричек, ни безработных, ни всех тех обманов, которыми держатся господа.
И вот, смотря на все иными глазами, я снова открываю для себя капиталистический мир".
Юлиус Фучик, «До свидания, СССР!»
Большинство жителей Негорелого ни границу, ни арку никогда не видели. Их граница, история и жизнь — это железная дорога. Возможно, именно поэтому к руинам прошлого сейчас нет никаких глубоких сантиментов, а вот форму железнодорожника местные не снимают, даже выйдя на пенсию.
Столбцовский район. Остатки советско-польской границы July 21st, 2012
Каждый год, почти с самого рождения, я бываю летом в Беларуси, на даче родственников в Столбцовском районе Минской области. Рядом с дачей проходит административная граница Столбцовского и Дзержинского районов. Однако все эти годы я даже не подозревал, в каком историческом месте дача находится. Узнав, что нынешняя граница районов — это старая (до 1939 года) граница СССР с Польшей, а в этом году прочитав отчёт tomkad об исследовании участка границы на железной дороге вблизи станции Колосово, я решил провести аналогичное исследование.
Для начала — немного истории. Русско-польская граница в этих краях проходила ещё в течение короткого времени в конце XVIII века — между вторым и третьим разделами Речи Посполитой, то есть между 1793 и 1795 годами. Однако она проходила несколько западнее, город Столбцы уже после второго раздела оказался в составе Российской Империи. В 1815 году Польша, как известно, стала автономной частью России (Царство Польское, которое, впрочем, находилось значительно западнее), а вот после Октябрьской революции польский вождь Юзеф Пилсудский решил восстановить Речь Посполитую в границах до первого раздела, однако получилось только до третьего. После советско-польской войны, в 1921 году, между Советской Россией и Польшей был заключён Рижский мирный договор, согласно которому и была проведена та самая граница, следы которой до сих пор сокрыты в лесах. Западная Белоруссия (как и Западная Украина) отошла к Польше. Вот так выглядела карта в период с 1921 по 1939 год:
А вот так это изобразили белорусские националисты:
Таким образом, железнодорожная станция Колосово стала пограничной станцией с польской стороны. С советской стороны пассажиры поездов проходили контроль на станции Негорелое. К слову говоря, курсировали даже поезда Негорелое-Париж и Столбцы-Маньчжурия.
Всех приезжавших в страну победившего социализма с западной стороны встречала вот такая помпезная арка с надписью "Привет трудящимся Запада!", которую, кстати, не мог видеть даже машинист паровоза, не говоря уже о пассажирах. Аналогичная арка была, кстати, на финской границе в Белоострове. Справа от арки стоит деревянная советская погранзастава.
Немецкое военное фото 1941 года:
А это — вид в сторону станции Колосово. Слева от путей — польская погранзастава. Можно увидеть флаг Польши.
А это — собственно граница. Вид на польскую сторону:
А теперь показываю результаты своих изысканий. Немного другой истории. В лесу рядом с Колосово есть окопы времён Великой Отечественной войны.
Всё уже заросло, и деревья сменились. Но войну леса помнят.
Итак, я шёл вдоль железной дороги от станции Колосово в сторону Негорелого по правой (то есть юго-восточной) стороне. Пройдя полтора километра, я обнаружил в лесу руины польской погранзаставы:
Колодец какой-то.
Сейчас это разибтые бетонные руины, а в былые годы здание выглядело вот так (ещё одно фото, помимо представленного выше):
А по другую сторону бывшей границы, у самой железной дороги, сохранился фундамент советской погранзаставы:
Вот так место на фото выше выглядело в 1930-е годы. Фото сделано почти с того же ракурса, разве что с путей. Деревянное здание справа — это и есть советская погранзастава, от которой остались руины.
Ну и наконец собственно сама граница тоже сохранилась. По нынешней границе Столбцовского и Дзержинского районов до сих пор местами проходит просека. Посередине тянется пограничный вал.
Здесь, прямо у железной дороги, просека не сохранилась, — вал идёт по лесу:
Здесь граница прослеживается более чётко:
Наиболее интересной находкой была колючая проволока.
Ещё одно историческое фото. Кстати говоря, контрольно-следовую полосу на границе придумали именно в этих местах и именно в те годы — когда один белорусский крестьянин случайно обнаружил следы на распаханной земле недалеко от границы и доложил об этом пограничникам.
Пожалуй, такие исследования можно назвать археологией в отношении новейшей истории (не знаю, какой бы термин придумать). Эта граница проходила здесь всего семьдесят с небольшим лет назад, и погранзаставы в то время действовали. Большую часть связанных с границей объектов уничтожили, но определённые улики всё равно сохранились, хотя далеко не каждый минчанин, приехавший в этот лес за грибами (а это места, популярные у грибников), вспомнит о том, что именно тут проходила государственная граница, и опознать её остатки. Меняются времена, меняются границы государств. Теперь граница с Польшей проходит намного западнее, но скромное напоминание о второй Польской Республике всё же сохранилось.
P. S. — кстати, можно попробовать поискать подобные вещи на старой советско-финской границе под Питером.
17 сентября 1939 года, 75 лет назад, советские войска вошли в Западную Беларусь. СССР и гитлеровская Германия подло поделили между собой Восточную Европу.
Но для белорусов и украинцев это, как ни парадоксально, означало воссоединение, исторический шанс. В истории не бывает простых путей.
В свежем номере «Нашей Нивы» историк Анатолий Великий публикует некоторые ранее неизвестные документы той переломной эпохи - о механизмах действия советских спецслужб.
А на сайте мы публикуем отрывки из книги исследователя Анатолия Трофимчика «1939 год и Беларусь: забытая война». Эта книга появится в продаже в ближайшие дни.
«Наша Нива» приводит из этой книги 10 наиболее важных фактов того времени, как их воспринимали белорусы.
1. Беларусь и белорусский народ принимали участие во Второй мировой войне с первых ее минут
В советское время принято было считать, что точкой отсчета стала дата 22 июня 1941, когда Германия напала на СССР, в состав которого входила и Беларусь. Однако можно ли считать, что Советский Союз не принимал участия в боевых действиях до нападения на него Германии? По крайней мере две полноценные войны Красная Армия прошла: сначала против Польской Республики, немного позже против Финляндии. Соответственно СССР стал участником Второй мировой войны 17 сентября 1939, когда Красная Армия перешла советско-польскую границу. Поскольку в составе СССР находилась Беларусь, а белорусы служили в Красной Армии, то надо признать, что и Беларусь вступила во Вторую мировую войну 17 сентября.
Западная часть Беларуси в это время находилась в составе Польской Республики, а белорусы служили в Войске Польском. Численность солдат-белорусов в рядах Войска Польского с учетом мобилизации 1939 года оценивается в 70 тысяч человек. Белорусы приняли действенное участие в сопротивлении как вермахту, так и Красной Армии.
Белорусы - солдаты Войска Польского - возвращаются домой (фамилии и местность неизвестны).
2. Первые немецкие бомбы на белорусские города и местечки упали в сентябре 1939 года
Сразу после нападения Германии на Польшу авиация люфтваффе стала бомбардировать наиболее стратегически важные объекты, в первую очередь аэродромы, железнодорожные узлы и даже обычные станции. В результате пострадали, например, Гродно, Лида, Кобрин, Барановичи, Ганцевичи. Немецкие самолеты долетали практически до тогдашней польско-советской границы. В результате бомбардировок были убитые и раненые. Число жертв, в том числе среди мирных жителей, шло на десятки.
Причем к бомбардировке западнобелорусских населенных пунктов и мирных жителей приложил руку и Советский Союз: по просьбе германской стороны с 4 сентября из Минска направляли специальные радиосигналы, чтобы помочь в ориентации налетов немецкой авиации. Таким образом, Москва непосредственно причастна к уничтожению нацистами западнобелорусского и западноукраинского мирного гражданского населения, которое в скором времени предстояло «освобождать».
3. Первые бои против немецких захватчиков на территории Беларуси произошли еще в сентябре 1939 года
Информацию о первой обороне Брестской крепости в советское время замалчивали. С 14 по 17 сентября полки под командованием генерала Константина Плисовского, значительное число в которых составляли белорусы, обороняли крепость от 19-го танкового корпуса Гудериана. После того как сопротивление стало бесперспективным в связи с вступлением на территорию Польской Республики Красной Армии, защитники Брестской крепости решали ее оставить. Но в крепости оставалась кучка добровольцев во главе с капитаном Вацлавом Радишевским. Вскоре им пришлось противостоять уже Красной армии. В ночь на 27 сентября считанные солдаты поодиночке выходили из окружения. Среди них - и капитан Радишевский, который пробрался к своей семье в Кобрин, но вскоре был обнаружен органами НКВД и арестован, после чего он сгинул навеки.
Сегодня мало кто не согласен с тем, что раздел Польской Республики стал результатом тесного политического и затем военного взаимодействия III Рима и III Рейха. Но если признавать этот тезис, следует согласиться также и с тем, что «освобождение» «братских народов Западной Украины и Западной Белоруссии» было осуществлено совместно - большевиками и нацистами.
4. Первые бои Красной Армии и вермахта произошли в сентябре 1939 года
20 сентября 1939 года солдаты наступающих армий впервые встретились. Не везде эти встречи (по разным причинам) проходили тепло. Подо Львовом даже произошло советско-немецкое столкновение, повлекшее жертвы с обеих сторон (фактически первый бой между большевиками и нацистами, если не считать гражданскую войну в Испании, где так или иначе были представлены обе стороны). Имело место советско-немецкое схватка и на территории Беларуси: 23 сентября возле Видомли (ныне Каменецкий район Брестской области) части 10-й танковой дивизии вермахта обстреляли конный разъезд разведбатальона 8-й стрелковой дивизии. В результате обстрела 2 человека погибли и еще двоих ранили. В ответ из бронемашин разведбатальона был открыт огонь по немецким танкам, один из которых был уничтожен вместе с экипажем.
Эти инциденты, однако, не помешали дальнейшему развитию дружеских отношений.
До «встречи на Эльбе» была и встреча на Буге. Правда, союзник у красноармейцев осенью 1939 года был иной.
5. По территории Западной Беларуси Красная Армия в сентябре 1939 года продвигалась с той же скоростью, что и вермахт - в июне 1941-го
В этом сходство походов большевиков и нацистов по одной и той же земле. Но есть и существенная разница. Для сравнения отметим, что техники во время сентябрьской кампании, чтобы занять территорию Западной Беларуси, Советский Союз использовал больше, чем в июне-июле 1941 года - Германия во время оккупации БССР. Между тем, скорость продвижения во втором случае даже превосходила советское наступление, хотя силы (по крайней мере численно) были несоизмеримы: если Красной Армии противостояли остатки Войска Польского, то вермахту летом 1941 года сопротивлялись не уступающие и по количеству, и по качеству вооруженные силы СССР.
Танки Т-26 29-й танковой бригады Красной Армии входят в Брест. Слева - колонна немецких мотоциклистов.
6. У немцев была идея создания под своим протекторатом государственного образования под названием «Западная Беларусь»
После нападения Германии на Польшу советские политики некоторое время выдерживали паузу. Красная Армия ожидала более удобного момента для наступления. Берлин даже изъявил смелость для своего рода угрозы: И.Риббентроп заявил о возможном прекращении войны, если Россия не начнет наступление, и более того - организации на восточных землях Польши трех буферных государств - польского, украинского и белорусского.
Проект «объединенной» Беларуси под протекторатом третьем Рейха.
Очевидно, однако, что германская сторона дальше угроз и дискуссий в вопросе суверенизации Западной Беларуси не пошла бы.
Вскоре аналогичная идея возникла у большевиков - накануне наступления 17 сентября. Но она была отклонена: 28 сентября союзники подписали договор о дружбе.
7. Раздел Польской Республики Москва рассматривала как раздел Польши, а не воссоединение Беларуси и Украины
Красная Армия шла в Западную Беларусь под лозунгами освобождения кровных братьев. Но накануне подписания пакта Молотова-Риббентропа в основных итогах дипломатических переговоров Беларусь не фигурировала - ни как субъект, ни как - хотя бы! - объект.
О таком отношениии советского руководства к объединению Беларуси свидетельствует присоединение Западной Беларуси со значительными изменениями относительно ее первоначального территориального определения, а также ряд других фактов, в том числе - из высказываний немецких и советских руководителей, вроде:
- «Господин Сталин лично говорил мне в то время, что он готов сделать уступки на севере пограничной линии, там, где она проходит через Беларусь» (Шуленбург);
- одной из первоочередных задач Кремля было «прибрать к рукам» государства, отнесенные согласно пакту с Германией к сфере интересов Советского Союза (Каганович).
Карта передачи части западнобелорусской территории Литве (из советской прессы, октябрь 1939 г.)
Это было симптоматично для дальнейшего развития событий. Беларусь как таковая всплывала в исключительных случаях - при необходимости.
8. В сентябре 1939 года была попытка организации вооруженного сопротивления за независимость Беларуси
Скептики могут спросить: независимость от кого? Ответ может удивить: и от Германии, и от СССР.
Еще до нападения Германии на Польшу бывшие громадовцы (члены БСРГ - Беларуской сялянска-работніцкай грамады), разработали идею создания Западной Белорусской Республики (ЗБР). Чтобы не допустить захвата этих территорий вермахтом, они начали организовывать вооруженные отряды. Первый приказ начать боевые действия касался взятия под контроль Пинска, в который планировалось войти 18 сентября. Но за день до штурма операция была отменена (конечно, в виду перехода советско-польской границы Красной Армией).
Позже сторонники ЗБР трансформировали свою деятельность в партизанское движение. В дальнейшем белорусские националисты стремились воспользоваться мировой войной - уже на службе фашистской Германии, но не смогли достичь своей цели.
Белорусские писатели в дни II Всебелорусского Конгресса в Минске, 27 июня 1944 г.: Валентин Тавлай, Тодар Лебеда, Александр Соловей, Масей Седнев, Сергей Хмара, Владимир Седура, Хведар Ильяшевич.
9. Как большевики стали «башлыками»
За считанные дни сентября 1939 года ситуация для западнобелорусского населения изменилась, причем в сторону ожиданий подавляющей его части. А надежды его были устремлены на восток. Вскоре недавние польские граждане (прежде всего белорусы и евреи) искренне приветствовали Красную Армию и советскую власть. Штампом стало сообщение о возведении триумфальных ворот в городах, местечках и даже селах.
Воздвигнутые в Бресте триумфальные ворота в честь немецких и советских «освободителей».
По воспоминаниям, многие белорусы ожидали перемен к лучшему, и красноармейцев именовали не иначе как «нашими». Но вскоре разглядели суть освободителей, и большевики в их устах не без иронии трансформировались в «башлыков». Более того, зарождались надежды на новых «освободителей» - в лице солдат вермахта. Они появились летом 1941 г. и неслучайно нашлись такие, кто встречал их хлебом-солью.
«Западники» приветствуют очередную власть.
С тех времен дошла до нас народная присказка:
За царом -
Пілі чай з пірагом,
Як прыйшлі палякі -
Елі хлеб траякі:
Белы, чорны і ніякі!
А калі настаў савет -
Агледзела срака свет.
(При царе - пили чай с пирогом. Как пришли поляки - ели хлеб троякий (трех видов): белый, черный и никакой! А когда настал совет (пришли Советы) - «открылся» сраке свет.
10. Никакого воссоединения Беларуси 17 сентября не было
17 сентября 1939 г. является лишь датой - в советской терминологии - освобождения, но ни в коем случае не объединения. Руководство Советского Союза в то время само еще не знало, будут ли бывшие польские «крэсы северо-восточные» в одной республике с БССР. Де юре поворот к варианту, который в конце концов осуществился, начался 28 сентября 1939 года, когда между СССР и Германией был подписан очередной договор о дружбе и границе, определявший новую линию размежевания на польской территории и сферы влияния в отношении пока еще суверенного литовского государства. 29 октября Народны сход Западной Беларуси принял декларацию о вхождении ее в состав БССР. 2 ноября 1939 г. Кремль официально удовлетворил эту «просьбу», что только потом (!), 14 ноября, продублировал Верховный Совет БССР.
Формально воссоединение Беларуси состоялось лишь спустя почти два месяца после «освобождения». Но и это еще не все. Ведь это - лишь юридическая сторона дела. Фактически воссоединение произошло еще позже - уже после войны. Дело в том, что через недавнюю советско-польскую границу не разрешили свободного перемещения. Ее чрезвычайно бдительно охраняли крупные силы пограничников. Выходит, что простые люди получили возможность пересечь бывшую советско-польскую границу лишь с началом немецкой оккупации. С 17 сентября 1939 г. до конца июня 1941 года она фактически была белорусско-белорусской границей.
«Солдаты Красной Армии разбирают границу между Белоруссией и Западной Белоруссией». Так сообщает надпись на архивном фото о границе, запрет на свободное перемещение через которую тогда так и не сняли.
По материалам книги: Анатолий Трофимчик, «1939 год и Беларусь: забытая война»
Именно 17 сентября 1939 года СССР фактически начал осуществлять присоединение к своей территории белорусских земель, которые находились в составе Польши практически 20 лет. Это событие до сих пор вызывает массу споров, как среди историков, так и среди обычных людей. Кто-то утверждает, что советские войска выступили освободителями, другие – что при поляках жилось гораздо лучше. Есть и такая версия, что лучше всего было когда поляки ушли, а советы еще не пришли. В любом случае, мы, с некоторыми сокращениями, размещаем для вас статью с портала TUT.by “8 мифов о “воссоединении” Западной и Восточной Беларуси” . Статья интересная и позволит развеять наиболее часто встречающиеся заблуждения.
8 мифов о “воссоединении” Западной и Восточной Беларуси
Почти каждый год в Беларуси некоторые публицисты и общественные организации предлагают учредить праздник в честь 17 сентября 1939 года, утверждая, что этот день символизирует объединение белорусов в границах единого государства. В рамках этой парадигмы Западная Беларусь была освобождена от гнета помещиков и полонизации, белорусский народ стал радостно и мирно жить в белорусской советской республике, и эту счастливую жизнь прервала только война СССР с Германией в июне 1941 года. Плодами этого события, по мнению сторонников этой точки зрения, Беларусь пользуется до сих пор.
Оппоненты отмечают, что белорусского самостоятельного государства тогда не существовало, что до 17 сентября территория Беларуси была разделена Польшей и СССР, которые не допускали и мысли о белорусской независимости, а в сентябре 1939 года Беларусь просто перешла под контроль одного СССР. При этом, хотя большевистское руководство в Москве и пошло на некоторые уступки белорусам в плане организации культурной жизни, невиданный ранее массовый террор, обрушившийся сначала на Восточную, а потом и на Западную Беларусь, привел к расстрелам, гибели в заключении, депортации в Сибирь и на Дальний Восток многих сотен тысяч белорусов, русификации и уничтожению традиционной национальной культуры.
В сознании многих 17 сентября 1939 года – дата, когда советские войска по договоренности с нацистской Германией вступили в Западную Беларусь и Украину, нанеся удар в спину Польше, воюющей с Гитлером, – либо вообще отсутствует, либо овеяна мифами.
Часть последних мы попробуем развеять в этой публикации.
12 ноября 1939 года третья Внеочередная сессия Верховного Совета Белорусской ССР постановила: “Принять Западную Белоруссию в состав Белорусской Советской Социалистической Республики и воссоединить тем самым белорусский народ в едином Белорусском государстве”.
В декабре БССР состояла из 10 областей, 5 “старых” восточных – Витебской, Гомельской, Минской, Могилевской, Полесской; и 5 “новых” западных – Барановичской, Белостокской, Брестской, Вилейской, Пинской.
Однако уже примерно через год тихо и без помпы только что воссоединенный белорусский народ в Москве решили снова поделить – отдав часть белорусской территории недавно аннексированной Литве. В ноябре 1940 г. в связи с передачей в состав Литовской ССР части территории БССР были упразднены 3 района: Годутишковский и Свенцянский Вилейской области, Поречский район Белостокской области.
Точно так же, рассматривая белорусскую землю лишь как разменную карту в больших политических играх, в 1944 году, уже после очередного занятия территории Беларуси Красной Армией, Сталин отхватил от БССР новый кусок – Белостокскую область и часть Брестской.
Тогда стоял вопрос о том, какое правительство будет в Польше, и Сталин, планируя поставить туда своих марионеток, демонстрировал США, Великобритании и польскому общественному мнению свою готовность к уступкам. Статус БССР как одной из стран – основательниц ООН ему в этом совершенно не мешал, никаким реальным суверенитетом существовавшая исключительно на бумаге Белорусская республика не пользовалась.
Менее крупные куски белорусской территории в 1946-1955 годах Москва передавала Польше еще четыре раза. Если в 1940 году территория БССР составляла 223 тысячи квадратных километров, то в 1959 – 207 тысяч, так что современная территория Беларуси – отнюдь не результат 17 сентября 1939 года.
2. Большевики стояли горой за Восточную Беларусь в 1921 году и отстояли ее?
Раздел Беларуси на Западную и Восточную стал результатом заключенного между Польшей и Советской Россией (СССР еще не было, и договор обсуждала и подписывала делегация Российской Социалистической Федеративной Советской Республики) Рижского мира 1921 года, закончившего советско-польскую войну 1919-1920 годов.
Однако, хотя польская делегация вела переговоры с позиции силы, в период крупных успехов польской армии на фронте, советско-польская граница в Беларуси была проведена западнее, чем было возможно.
Секретарь польской делегации Александр Ладась позднее запишет, что в белорусском вопросе для Польши: “…Были открыты разные возможности, и решение зависело исключительно от воли польской делегации, так как Советы под давлением военных действий были готовы на любые уступки”.
Советская делегация действительно ради мира была готова на все – собственно, ранее подписанный Лениным Брестский мир отдавал Германии всю Беларусь целиком, и при необходимости этот опыт можно было бы легко повторить – мнение белорусского населения по этому поводу так же мало волновало большевиков в 1921 году, как и в 1918.
Поэтому не позиция московской делегации, а дискуссии между польскими переговорщиками Яном Добским и Станиславом Грабским с одной стороны и Леоном Василевским и Витольдом Каменецким – с другой, привели к отказу Польши от земель Центральной и Восточной Беларуси. Если Василевский и Каменецкий допускали создание федеративного белорусского государства в союзе с Польшей и были за передвижение границы на восток, то большинство польской делегации, наоборот, рассматривало Беларусь как объект полонизации, и поэтому опасалось включать в состав страны земли со слишком большим числом непольского населения.
Инициатор строительства минского Красного костела со скорбью и стыдом за польских политиков писал тогда: “…Сама же Польша отказалась от восточных областей. Белорусы нас не поймут, поскольку мы сами, жалуясь на протяжении стольких лет на раздел государства между тремя соседями, теперь, не спросив белорусов, расчленили их страну… Однако Грабский, который вел переговоры за плечами делегации, пришел к заключению, что Польше раз и навсегда необходимо избавиться от этой “белорусской язвы”, и удовлетворился линией сегодняшнего перемирия, которая покидала Минск большевикам и проходила около Несвижа на полпути между Несвижем и Тимковичами до реки Лань, а по ней до Припяти”.
Большевики отдали бы Польше и большую часть Беларуси, но вот поляки не взяли.
3. В Западной Беларуси православные подвергались гонениям польских властей?
Политика Польши в 1930-х годах строилась на стремлении ассимилировать белорусов, в том числе используя и конфессиональный фактор – считалось, что православие большей части белорусского населения в целом мешает этому. К тому же большое количество римско-католических и греко-католических церквей в 19 веке были конфискованы российскими властями и переделаны в православные – это давало основания и местным католическим общинам, и польским властям инициировать процессы по возвращению зданий первоначальным владельцам. Однако проблемы православной церкви в Польше не были связаны собственно с религиозными причинами – власти в 1935 году даже инициировали создание в Западной Беларуси Обществ православных поляков и помогали этим организациям, стимулируя использование польского языка в богослужении, поощряя пение польских патриотических песен после литургии. Подобные общества были созданы в Слониме, Белостоке, Волковыске, Новогрудке.
При этом преследовались католические и греко-католические священники, использовавшие в проповедях белорусский язык и пытавшиеся бороться с ассимиляцией.
Статья белорусской латиницей в газете “Беларуская крыніца” от 18 октября 1925 года о преследованиях польскими властями за патриотическую деятельность католического священника и белорусского националиста Винцента Гадлевского . В конце 1942 года он будет расстрелян немцами.
Таким образом, проблемы православных белорусов в межвоенной Польше были вызваны не их конфессиональной принадлежностью, а, как и у белорусов-католиков, национальной идентификацией, сопротивлением ассимиляции. В то же время в СССР жесточайшим гонениям, вплоть до массовых расстрелов, подверглись десятки тысяч православных священников и сотни тысяч верующих.
Если к началу Великой Отечественной войны в Западной Беларуси, несмотря на аресты НКВД десятков священников, еще действовали около 800 православных храмов и 5 монастырей, то в Восточной Беларуси православная церковь практически официально перестала существовать – в Минске не было ни одного открытого храма, летом 1939 года была закрыта последняя церковь – в Бобруйске.
4. СССР выступал до сентября 1939 года за объединение Западной и Восточной Беларуси в единую республику?
Потребность “осуществить чаяния белорусского и украинского народов о воссоединении” возникла в советских дипломатических документах только в момент, когда потребовалось как-то обосновать введение советских войск в Польшу. До этого СССР неоднократно признавал польские границы, а в 1932 году заключил с Варшавой договор о ненападении, который и был разорван 17 сентября 1939 года. Аналогичным образом уже в отношении СССР поступит Германия 22 июня 1941 года.
Более того, еще по Рижскому договору 1921 года московская делегация отказалась от любых претензий на земли к западу от установленной польско-советской границы, таким образом четко озвучив свое мнение по этому поводу.
5. Советские войска вошли в Западную Беларусь для защиты населения от наступающей немецкой армии?
Такую версию можно иногда услышать – она отголосок тех времен, когда еще не был опубликован Пакт Молотова-Риббентропа и советские историки утверждали, что удар советских войск 17 сентября 1939 года в тыл Польше, ведущей войну с Германией, не был согласован с высшим руководством Рейха.
Однако сейчас подробности тех событий хорошо известны. Германия напала на Польшу 1 сентября, а еще в августе СССР и Рейхом был подписан договор о ненападении с секретным протоколом к нему – о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе на случай “территориально-политического переустройства”.
За три дня до войны 27 августа посол Германии выразил озабоченность тем, что советские войска отведены с советско-польской границы, и попросил Москву официально опровергнуть слухи об этом. В духе взаимного сотрудничества СССР не только разуверил посла, но и напечатал сообщение ТАСС о том, что советское командование решило усилить группировку советских войск на западной границе “ввиду обострения положения”. По мнению руководства Рейха наличие советских войск на границе не только могло оттянуть с фронта часть польских частей, но и повлиять на позицию союзников Польши – Франции и Англии.
Медовый месяц – английская каррикатура 1939 год
1 сентября Германия официально уведомила СССР о начале войны с Польшей, а также попросила настроить работу советской радиостанции в Минске так, чтобы она могла быть использована немецкой авиацией. Просьба была исполнена. В это время белорусские призывники в польской армии уже воевали с немецкими войсками на западе и севере Польши.
В дальнейшем СССР снабжал Германию ресурсами и обеспечивал транзит для германской торговли, согласовал дипломатические шаги – вплоть до лета 1941 года, и многими другими способами сотрудничал с Гитлером на фоне уже идущей Второй мировой войны. Но уж никак не защищал западнобелорусское население от немцев в 1939 году. Ведь сам Берлин уже 3 сентября 1939 года запросил Москву о том, не планирует ли она вводить войска в Польшу. И получил ответ – да, как договаривались, обязательно введем.
6. Белорусские националисты в Западной Беларуси с самого начала были настроены резко антисоветски и осудили вход советских войск?
Белорусские националисты в Западной Беларуси, то есть люди, стремившиеся к созданию независимого белорусского государства, в 1920-1930-е годы практически поголовно стояли на антипольских позициях – это было естественной реакцией на официальную антибелорусскую политику варшавского правительства.
Многие, почти не имея достоверной информации, с надеждой смотрели на восток, считая Белорусскую ССР настоящим белорусским государством, где развивается белорусская культура и образование, экономика работает на благо всего населения, защищены права всех национальностей. Этому же способствовала в значительной степени патриотическая позиция Коммунистической партии Западной Беларуси (КПЗБ), также постоянно выступавшей с критикой польской национальной политики.
Однако приход в Западную Беларусь советской власти быстро покончил с этими иллюзиями.
Рассказывает Борис Рагуля , офицер польской армии, бежавший в мае 1940 года из немецкого плена: “Наконец, смогли перейти границу в Беларусь. В первой же хате, в которую мы зашли, нам сказали, что мы – дураки и лучше, чтобы мы возвращались назад [в немецкую зону оккупации] и пришли вместе с немцами их освобождать. Для меня это был страшный удар… Тогда я устроился в Любче учителем в школу – в замке. Школа была русской. Когда я поинтересовался у директора, почему так оказалось, что тут, в Любче, где кроме попа никто по-русски не говорит, – русская школа, он у меня спросил: “А вы что – националист?” Я говорю: “Да, когда-то мы с поляками боролись за белорусскую школу, теперь Белорусская Советская Республика – и снова русская школа”… Через месяц меня арестовали…”
7. Коллективизация в Западной Беларуси началась немедленно после установления советского контроля?
Конфискация земель помещиков в Западной Беларуси была объявлена советскими властями немедленно – в октябре 1939 года, а зачастую она и вовсе была стихийной – бывшие владельцы уже бежали, и крестьяне просто делили бесхозную землю и инвентарь между собой. По мере прибытия в деревню советских чиновников бывшие помещичьи хозяйства приспосабливались под нужды будущих коллективных хозяйств, в них создавались различного рода конторы по учету и сбору продуктов, управы, хранилища, машинно-тракторные станции (МТС).
Создание колхозов в Западной Беларуси большевистское руководство планировало провести более плавно, чем на восточных территориях, не вызывая тех общественных и экономических потрясений, которые привели к массовому голоду в СССР в начале 1930-х годов. Поэтому с конца 1939-го по июнь 1941 года в связи с созданием колхозов число крестьянских хозяйств сократилось только на 7 процентов. Всего же колхозов – прежде всего в районах, прилегающих к бывшей советско-польской границе – было создано 1115. При этом началось преследование более состоятельных крестьян, названных кулаками, а размер хозяйства был ограничен 10, 12 и 14 гектарами в зависимости от качества земли. Было запрещено нанимать рабочую силу или сдавать землю в аренду.
Массовую коллективизацию большевики смогли начать в Западной Беларуси только после войны – еще в 1946 году тут было только 133 колхоза, а к 1949-му – всего 909. Таким образом, к концу 1950-го года число колхозов выросло до 6054. Полностью коллективизация в Западной Беларуси была завершена лишь в 1952 году.
8. Антисоветские настроения в Западной Беларуси во время войны 1941-1945 годов и после нее – результат “польского владычества”?
Довольно часто в советской историографии, да и в некоторых книгах, изданных в последнее время, можно встретить мнение, что население Западной Беларуси было настроено против советской власти из-за нездорового влияния польской пропаганды межвоенного периода и вообще привычки к буржуазному образу жизни.
Однако, наоборот, в сентябре 1939 года в Западной Беларуси большинство населения действительно с надеждой приветствовало советские войска – политика национального угнетения со стороны Польши была очевидным фактом для всех, а из-за советской границы приходила в основном коммунистическая пропаганда о радостной жизни трудящихся в свободной советской Беларуси. Те, кто в поисках счастья переходил границу в СССР, практически никогда не возвращался.
И хотя многих местных жителей, как свидетельствуют воспоминания, удивил бедный, какой-то оборванный облик красноармейцев, то, что они называют местных детей буржуями, если видят у них велосипед, называют крестьянина кулаком, если у него во дворе несколько голов скота, это первоначально не привело к перемене настроений.
Западнобелорусское население становилось из просоветского антисоветским постепенно – сначала закончились оставшиеся от “польского времени” товары в магазинах, а советских завезли недостаточно, появился хронический советский дефицит и неведомые ранее очереди. Начались аресты священников и закрытия церквей, граница в Восточную Беларусь как была закрыта, так и осталась для всех, кроме советских чиновников и военных. Наконец, по ночам стали хватать людей и целыми семьями отправлять в Сибирь или тюрьмы.
“В официальной исторической версии объединение Беларуси – абсолютно позитивное событие. Но на самом деле все было не так радостно. Практически во всех воспоминаниях присутствует разочарованность. Люди очень ждали положительных перемен, поскольку жизнь в межвоенной Польше была тяжелой. Но тамошние проблемы, как оказалось, ни в какое сравнение не шли с тем, что было в это время в деревнях БССР” , – отмечал доктор исторических наук профессор Алесь Смалянчук .
21 февраля нарком внутренних дел БССР Л. Цанава направил докладную записку первому секретарю ЦК КП(б)Б Пантелеймону Пономаренко о результатах: “Операция началась на рассвете 10 февраля. К концу дня в основном была завершена. В связи с высокими морозами (-37..-42 градуса), пургой и большими заносами, погрузка в эшелоны затянулась до 13 февраля. Выселению подлежали 9810 хозяйств (52 892 человека)… Было погружено в эшелоны 50 224 человека, арестовано 307 человек, умерло и убито во время операции 4 человека. Репрессировано после 13 февраля и помещено в изоляторы для последующей высылки 197 человек. Таким образом, общее количество репрессированных составило 9854 хозяйства (50 732 человека)”.
До начала войны с Германией Западная Беларусь пережила еще три такие “операции”. В апреле 1940 года – 26 777 человек, в июне 1940 года – 22 897, в мае-июне 1941 года – 24 412. Еще многие тысячи были насильно завербованы в различного рода строительные организации, отправлены на принудительные работы на предприятия и шахты в другие регионы СССР.
Многим западным белорусам этого было достаточно, чтобы понять все, что требуется, об СССР и методах советской власти. Польская довоенная пропаганда не имела успеха, зато менее чем за два года советская действительность прекрасно справилась с тем, чтобы перевоспитать западнобелорусское население. Неудивительно, что летом 1941 года офицеры немецкой армии писали о том, что их радостно встречают – прямо как офицеры Красной Армии в своих донесениях в 1939-м…
